четко по-черкасски

Это лицо чётко характеризует тот уголок моей державы, в который я качусь сегодня - весенним тёплым вечерком - на СКОРОМ поезде. Казалось бы,  зачем мне туда спешить - к этим чёрным клоунам? И только ли потому я туда херячу, что меня пригласил в гости когда-тошний лучший друг? Проблема же не в этом, а в том, что я зависим энергетически от этой хуеты. Я скучаю по этой бойне, по черномазым макакам и свиньям на фоне чёрной луны и седого асфальта. Я хочу снова прочувствовать в себе грязный смех, когда паршивый хряк будет вцапываться в мой воротник и верещать на всю окресность, что я питар. Я по-новому буду учиться смеяться, потому что моя самооценка вновь вздымает и просит разрушающей пищи. Совсем недавно - во время моей жизни в мусорных баках - я не мог это ощущать, хотя это было просто. Это было время физической боли и голода, поэтому я ни о чём другом не думал. Я вообще был на закате писдеца, истощённый и обглоданный клоунами, которые пинали меня больше по мере того, как мне становилось хуже. Но сейчас, как истинный гностик, напомаженный и обожравшийся, я могу представить как я отрубываю частицы плоти этих клоунов - пальцы или уши, например. И, когда они истекут кровью и подохнут, я произведу погребение в своём дерьме, насравши на эти жуткие мордалы.

 

Ты написал хороший текст. Прочитав его, первой моей мыслью было предложить тебе переделать его в редакционную колонку. Но днем позже я понял, что, во-первых, текст далек от правды (впрочем, для редакционной колонки правда необязательна, а иногда даже вредна), а во-вторых, – и это главное – мне больно будет его перечитывать.

Я, конечно, благодарен тебе за то, что ты сам мне обо всем рассказал. То есть, я догадывался, что произойдет то, что произошло, я практически знал это – и я не мог заснуть в этот вечер... Но если бы ты не сказал мне, или начал отнекиваться – твоя ложь убила бы наши отношения сразу и навсегда.

Но все равно мне больно. Больно вообще и больно за тебя. Ты хотел поехать в тот город победителем, поехать, чтобы проститься со своим прошлым, ну и прибарахлиться по случаю. Но получилось так, что ты не простился, а опять вляпался в свое прошлое, и оно с чавканьем приняло тебя как родного. Раньше тебе приходилось отдаваться за еду и ночлег, а сейчас ты, фактически, отдался за секонд-хэндовское шмотье за пять гривен, которое мог бы и сам купить в Киеве. Ты хотел обвинить своего бывшего любимого в том, что он когда-то выставил тебя на улицу, позволил бомжевать; ты хотел заставить его заплатить тебе за это. Но заплатил ему сам, собой, в очередной раз. Зачем? Ты бы еще съездил в свой шахтерский край, чтобы еще по разу переспать со всеми, кто тебя там успел поюзить...

 

Ты закрепился в Киеве и, если не проебёшь судьбу, дальше у тебя должно быть все хорошо. Конечно, не вилла на Гаваях и, конечно, не сразу. Но по крайней мере, я не оставляю своих любимых, если, конечно, они не начинают выёбываться. Попробуй тогда ответить сам себе: зачем ты туда поехал, если так сразу превратил свою победу в поражение? Ты его до сих пор любишь? Я ведь видел, как ты радовался, когда он звонил тебе... Ну то ищи способы остаться с ним и не морочь мне голову.

 

Я за полтора дня успел соскучиться по тебе, по твоей улыбке, по твоему голосу, по твоим танцам, по твоему запаху. Я слушал твой рассказ и во мне боролись два желания: продолжать слушать и слушать твой голос, вне зависимости, о чем ты говоришь, или нажать отбой и забросить телефон куда подальше, чтобы вообще не слышать и не видеть тебя. Буквально накануне ты говорил мне, типа, «не могу дня прожить, чтобы не позвонить тебе». А тут: «Не писал, потому что мне есть, чем заняться». Я подозревал, что все твои звонки и визиты ко мне – лишь оттого, что тебе «нечем заняться». Так это правда?

 

Ты обижаешься на меня, что я не отвечал на твои летние звонки, когда ты сбегал из психушки в центр, чтобы мне позвонить. Это все равно, что я сейчас обижусь на тебя за то, что ты приехал в Киев, влюбленный в Шеремета и трахнулся с ним, а не со мной. Кем мы были тогда друг для друга? Я для тебя был функционером гей-конторы, в которую ты пришел за помощью. Ты для меня был клиентом проекта, который обратился за помощью и которому я хотел и мог хоть чем-то помочь, несмотря на то, что у меня самого тогда было проблем по горло, и я старательно пытался избежать еще одной – импритинга, классической проблемы психологов-консультантов. Похоже, в этом я не преуспел, хотя и долго сопротивлялся...

Я очень не сразу пускаю людей в свою душу, но ты оказался настойчивым.

Я сейчас пытаюсь себе представить ситуацию, когда мы живем вместе. Живем как кто друг другу? Как друзья, один из которых пустил другого пожить, пока тому негде?

Как семейная пара? Это с такими-то анкетами на Кью-гайзе и Фейс-линке... С опасением отпускать тебя во Львов из-за Зоряна. Я смотрю, твоя асексуальность подозрительно быстро лечится сменой обстановки...

У нас что-то не выходит с сексом? Это решаемо между нами. Но меня совсем не радует перспектива твоих походов налево, просто чтобы «сбросить сексуальную энергию». Я могу понять проституцию – когда это работа или способ выжить. Но я не могу понять блядство как стиль жизни.

И совсем не оправдание, что тебе «было плохо» после того, как вы с Колей трахнулись. Тебе было плохо и после того, как ты трахнулся со мной (два дня плакался мне и в СМСках, и в оральной форме). Тебе плохо и когда ты кончаешь на порнушку. То давай выберем такие формы сексуальной активности, чтобы нам обоим было хорошо и не нужно было бы искать это «хорошо» где-то на стороне...

Но в любом случае – со мной или без меня – тебе действительно нужно прощаться с прошлым. Ты взрослый, симпатичный, неглупый парень. Зачем тебе имидж попрошайки-разводилы, пусть и модно одетого?

 

«Но сейчас, как истинный гностик, напомаженный и обожравшийся, я могу представить как я отрубываю частицы плоти этих клоунов – пальцы или уши, например. И, когда они истекут кровью и подохнут, я произведу погребение в своём дерьме, насравши на эти жуткие мордалы»... В этот раз ты промахнулся, и пока что все еще обтекаешь. Только когда ты будешь сам, руками и головой, а не телом, зарабатывать себе на хлеб и кров и не будешь ни от кого зависеть – только тогда тебе зачтется твой сакральный акт дефекации. Постарайся – я очень хочу, чтобы ты все же выполнил это обещание.