Следуя законам эволюции,
любая форма жизни стремится скопировать себя. Именно поэтому массы всегда
традиционны. Что в Норвегии, что в Иране – они воспроизводят определённый
порядок. Будет он фашистским, либеральным или социалистическим – зависит от
культурного качества конкретных масс. Какими бы продвинутыми не были массы, они
всегда будут плыть по течению. И это естественно. Эволюционная функция
обывателя – соблюдать норму, обеспечивающую более-менее стабильное
существование вида. По самой своей природе массы скучны, посредственны и
консервативны. Всё новое и другое претит им, потому что выпадает из текущего
порядка и, следовательно, представляет для него угрозу. Точно так же, как
гомофобы пытаются вытеснить геев, точно так же и геи, ставшие частью нормальных
масс, превращаются в новых консерваторов и выступают уже против следующих
ненормальных – скажем, тех, кто ратует вообще за отмену жопы в пользу
звездолёта. Это говорит о том, что культурные трансформации не влияют на саму
механику эволюции. Одним она диктует быть, как все, других – призывает
отличаться. Социальная функция Другого заключается в развитии человека. Пока
масса защищает порядок от перемен, т.е. риска смерти, Другой извращается и
трансгрессирует. Под единогласное возмущение обычных рыб он выходит за рамки
озера, – на берег, – чтобы променять плавники на лапы. Такой бартер открывает
новые возможности для всех, и защищает общество от энтропии. Утки ненавидят
гадкого утёнка не потому, что он «гадкий», но потому, что он – лебедь, т.е.
Другой. Рыба-мутант заявляет желание променять понятное и привычное на Другое,
т.е. «неизвестно ещё какое». Эта дерзость, несомненно, раздражает массы,
которые существуют по принципу «лучшее враг хорошего». В конце концов, Другое
действительно не гарантирует, что за ним последует Лучшее. Оно гарантирует
только само себя: Другое. Всё это я к тому, что «быть толпой» и «быть
личностью» – в равной степени императивы эволюции. Это не отменяет того, что
толпа и личность должны пребывать в перманентном конфликте, – борьбе за власть
своего кода, – но намекает на то, что улучшение масс – занятие глупое и
бессмысленное. Я нахожу эгоизм симптомом умственной зрелости. Так как мне
тягостно видеть складку грусти на любимом лице, то я ради самого себя стараюсь
изгладить её поцелуем. Я люблю людей, но люблю их с полным сознанием моего
эгоизма, люблю потому, что любовь доставляет мне счастье. Вся скука мира
производится в толпе. Единственный путь в Захватывающее – это путь
эгоистического мутанта: того Другого, которого всегда мало, кто слышит иной
барабан и пьет вдали от стада – среди звёзд и чудес. Выступая за социализацию
гомосексуализма, я пропагандирую его как норму и вариант выбора. Однако какое
мне дело до геев, если сам я – не гей? Ответ прост: поскольку разнообразие
является моим личным интересом, а также неизменным условием моего удовольствия,
я поддерживаю гея как Другого, и, значит, Себя. Фашист – мой враг не потому,
что «плохо ненавидеть и убивать», но потому, что он устремлен покончить с
Другим как таковым; в его проекте у разнообразия нет перспектив. И,
следовательно, нет в нём счастья для Меня.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.