Последний день в Нью-Йорке, мы опаздываем на gay wedding. То есть на «просто wedding», как меня поправили накануне, так толерантнее.

Вступают в брак два парня из России, два Алексея, которые прилетели неделю назад из России и собираются получать здесь asylum. Так, кстати, называется и альбом фотографий Саши Каргальцева с портретами российских парней, попросивших убежища в США. Парни все голые, стоят, как египетские боги, на фоне нью-йоркских пейзажей.

Когда мы подходим к Marriage Bureau, два уже «расписанных» Алексея стоят на его ступеньках. Их снимает друг-фотограф, но всех нас, выставивших смартфоны, сразу предупреждают: фото с лицами не выкладывать, на фотках не отмечать, город убытия не указывать. Родные парней думают, что они отправились в Америку на учебу. Набираться, так сказать, знаний.

От «дворца бракосочетания» мы направляемся в небольшой сквер – тоже для фотографий – и далее в Центральный парк. По дороге ребят фотографируют у полицейского автобуса с надписью «Correction», и мы явно мешаем «проходу граждан». Я наблюдаю за тем, как граждане наблюдают за целующимися парнями. Я наконец нахожу человека с эмоцией на лице – это женщина, которая катит коляску и улыбается. Или щурится от солнца? А может быть, у нее очки Google Glass и она сёрфит в интернете? Неужели ничего не произойдет? Как там будет «пидор» на американском? Пойму я, если крикнут? Русская душа и нервная система говорят: этого не может быть, надо дернуть шнур и выдавить стекло. Но это происходит так, словно ничего не происходит.

Вечером того же дня дома у лесбийской пары (известной в русскоязычной среде местных ЛГБТ) – wedding party по принципу B.Y.O.B. – bring your own beverage, или, по-русски, КПСС – каждый приносит с собой.

На вечеринке все найс, все очень кайнд. Сидя на удобном кресле в гостеприимном доме, среди доброжелательных людей, русско- и англоязычных, я поймал домашний вай-фай. Единственным неудобством оказался длинный и сложный пароль, за который хозяйка даже извинилась.

Я пытаюсь уточнить значение слова, которое увидел вчера в гей-баре The Cock («Петушок»). Слово «Handicap» было написано на одной из дверей, соседней с туалетной, всегда открытой. На барной стойке go-go-танцоры сначала танцуют, потом делают немного masturbate. Рядом под табличкой «No sexual activity allowed» два огромных мужика, которых, кажется, нарисовал Том Финланд, занимаются interracial oral sex. «Какого черта сюда стали пускать баб», – риторически спрашивает сидящий рядом парень. В зале действительно есть девушка, но она не самый странный герой. Интереснее всего олдскульный мэн с обнаженным торсом. Он обошел небольшой зал бара уже раз двадцать, когда я начинаю наблюдать за ним, а он наблюдает за всеми остальными. Ловит мой взгляд, посылает в него, как летучая мышь, сигнал, не получает ответа и идет дальше по кругу. В тридцатый, сороковой раз он проходит мимо меня и двери с табличкой «Handicap»…

«Гандикап – это что-то связанное с лошадьми... Что-то вроде галопа или аллюра...». Наконец «Википедия» отвечает мне: «Гандикап – скачки и бега, в которых участвуют лошади различных возрастов и достоинств».

И в эту секунду я понимаю, что такое Нью-Йорк. Это гандикап, где лошади «различных возрастов и достоинств» могут найти себе дорогу, пробежав по которой они окажутся первыми. Надо просто очень долго бежать.