Я  из Тосканы. Следовательно,  я еще сильнее боюсь за Пизанскую башню и
пизанскую Площадь Чудес, за Сиенский собор и сиенскую площадь дель Кампо, за
сохранившиеся башни Сан  Джиминьяно...  Я флорентийка. Следовательно, я  еще
больше  боюсь за собор Санта Мария дель  Фьоре,  за  Баптистерий, колокольню
Джотто,  палаццо   Питти,   галерею  Уффици,   понте   Веккио.  Кстати,  это
единственный оставшийся древний мост, потому что все  другие были взорваны в
1944 году Гитлером - образцом для подражания  бен Ладену. - Я также боюсь за
флорентийскую библиотеку Лауренциана с ее  восхитительными миниатюрами, с ее
бесподобным Кодексом Вергилия. Я также  боюсь за флорентийскую Академическую
галерею, где  хранится микельандже-лов Давид. (Скандально обнаженный, бог ты
мой,  а  значит,  особо  осуждаемый  Кораном).  И  если  "бедные-несчастные"
разрушат хотя бы  одно из  этих сокровищ, всего лишь  одно,  клянусь, я сама
стану святым  воином.  Я сама стану  убийцей.  Так  что послушайте меня, вы,
последователи Бога, который  проповедует око-за-око, зуб-за-зуб! Я  родилась
во время войны. Я выросла на  войне. О войне я знаю многое, поверьте мне - у
меня  больше  мозгов,  чем  у ваших  камикадзе,  у которых  хватает мужества
умереть  лишь  тогда,  когда смерть означает убийство  тысяч людей.  Включая
младенцев. Вы хотели войну, вы  хотите войну? Хорошо.  Что до меня, войну вы
получите и война будет. До последней капли крови.

Мне  известно, что  среди меньшинства читателей,  не согласных со мной,
были такие, кто, очевидно, хотел наслать на меня порчу; они писали: "Фаллачи
так расхрабрилась, поскольку очень больна и  стоит одной ногой в могиле". На
эту злобу я отвечаю: нет, господа,  нет. Я не расхрабрилась.  Я  всегда была
храброй. В мире и на войне, лицом к лицу с  гвельфами и с гибеллинами. С так
называемыми правыми  и так  называемыми левыми.  Я каждый раз платила  очень
высокую   цену,  я  не   боялась  ни   физических  и   моральных  угроз,  ни
преследований, ни клеветы. Перечитайте мои  книги,  убедитесь  сами.  Насчет
ноги  в могиле -  типун  вам  на язык,  и позвольте  пожелать  вам  того же.
Допустим,  я не богатырского здоровья, согласна, но такие умирающие,  как я,
как  правило,  хоронят  здоровых  и  крепких. Не  забывайте,  что однажды  я
выбралась живой из морга, куда меня швырнули, посчитав мертвой.
     Наконец, мне известно, что  после моей статьи та  омерзительная Италия,
Италия, из-за которой я живу в ссылке, подняла шум в защит}' сыновей Аллаха.
В  связи  с  этим  главный  редактор,  тот, кто  совсем недавно был в полном
восторге,  стал  совсем  вне  себя  от страха.  Он спрятался  за спину  моих
клеветников.  Ситуация,  которая  могла  бы  стать  прекрасной  возможностью
защитить  нашу культуру,  превратилась  в  грязную  ярмарку, жалкую  ярмарку
тщеславия.  Ситуация  превратилась в  комический хор: "И я, и я, и я  тоже".
Подобно теням  из прошлого, которое никогда  не умирает, те,  кого  я  часто
называю "стрекозами",  развели большой костер, чтобы сжечь еретичку, и давай
вопить: "В огонь ее, в  огонь! Аллах акбар, Аллах акбар!" И  давай обвинять,
осуждать,  оскорблять... Каждый день - нападки или  клевета.  Они напоминали
суд  над  салемскими ведьмами. "Повесьте  ведьму, повесьте ведьму". Дошло до
того, что они коверкали мое имя, издевались над моим именем: в своих статьях
они дали мне прозвище Оргиена. Мне говорили  об  этом  те, кто  взял на себя
труд прочитать  их.  Я  же - нет.  Во-первых,  потому что знала, о чем в них
говорится,  и любопытства не испытывала. Во-вторых, потому  что в конце моей
статьи  я предупреждала, что  не буду  участвовать в пустых  дискуссиях  и в
бесполезной полемике.  В-третьих, потому что "стрекозы"  неизменно  являются
людьми без идей и без качеств. Это наглые пиявки, постоянно пристраивающиеся
в тени тех, кто на свету. Это посланники пустоты. Их журналистика скучна.
     Старшим  братом  моего  отца был  Бруно Фаллачи. Великий журналист.  Он
ненавидел журналистов.  Во  времена моей  работы в  газетах  он прощал  меня
только  тогда,  когда  я  рисковала  жизнью  на  войне.  Но  он  был великим
журналистом. Он  был и  великим главным  редактором  и,  перечисляя  правила
журналистики, громогласно заявлял: "Главное правило - никогда  не застав ляй
читателей скучать". "Стрекозы" же навевают на читателей скуку.
     В-четвертых, потому что я веду очень суровую и интеллектуально  богатую
жизнь.  Я  люблю  учиться  так  же  сильно,  как  и  писать,  я  наслаждаюсь
одиночеством или обществом  образованных людей, и такой способ существования
совершенно  не оставляет  места для  посланников пустоты. Наконец,  я всегда
следую совету  моих прославленных соотечественников.  Вечный изгнанник Данте
Алигьери сказал: "Они не стоят слов: взгляни - и пройди мимо". В сущности, я
пошла дальше,  чем он: проходя мимо, я на них даже не гляжу.