Со времен маркиза де Сада всем имеющим глаза очевидно, что в подсознании Версаля, стиля Ампир и всяческих “регулярных садов” сидит первобытная жуть. Вторая мировая война об этом напомнила, Ален Роб-Грийе практически всю свою карьеру посвятил этому факту. (Как и сотни других режиссеров/писателей). Как вы думаете, кем в наше время нужно быть, что туристически притягиваться к этой эстетике, не понимая, что, так сказать, находится на другом конце палки?

Надеюсь, это не упрек. Приглашений на экскурсию в регулярные сады я никогда не принимал. И чем старше становлюсь, тем меньше привлекательного в них вижу. Мне дорог беспорядок во всем; к тому же я, как вы знаете, склонен к занятию, которое Кеннет Грант назвал «размножением бесов в хаосе».

В раннем романе Берроуза и Керуака, недавно изданном, есть смешная сцена: герой заходит в ресторан, смотрит на посетителей, которые смирно сидят и разговаривают, и думает: когда же они взбесятся и начнут проклинать и пинать друг друга? Я в сходных ситуациях размышляю о том же.

Какая лично для вас линия модернизма более притягательна? Эстетско-жутковатая (условно говоря, По-Вагнер-Бердслей-Уайльд-Элиот) или демократически-восторженная (Уитмен-Торо-Паунд-Джойс-Гинсберг)? Для вас как редактора имеет какое-то значение “мессадж” того, что вы печатаете, или всегда смотрите только на художественные достоинства?

Не понимаю этого противопоставления. И цепочки имен кажутся довольно странными. Один из моих любимых романов – «Путешествие на грань» Эдварда Апворда, писателя из круга Одена и Ишервуда. Они все были левыми, но у него коммунизм стал манией и он начал писать соцреалистическую галиматью. Но «Путешествие на грань» – книга, которую издала Вирджиния Вулф, – только слегка заражена этим безумием. И, стоит чуть отстраниться, т.е. читать призывы вступить в Пролетарский Интернационал, как шутку, и сразу все встает на свои места. То же и с Селином.

Так что, когда замечаешь мессадж, начинай смеяться.

Я слышал примерно такое мнение: Волчек ругает любимых “Афишей” гламур-фашистских авторов просто потому, что он их не читал. А если бы почитал, то убедился бы, что это качественный трэш, в духе южной готики Кормака МакКарти. Лично мне кажется, что проблема Проханова не в том, что он “фашист”, а в том, что он плохо пишет; Пимен Карпов все-таки хорош именно как аутсайдер, если бы его вдруг объявили “самым главным автором”, это был бы нонсенс. Но все же — не кажется вам, что в отсутствие “политики” вы могли бы найти во всем этом навозе и сколько-то жемчуга?

Ну это ерунду говорят. Я читал Проханова, когда его любители еще лежали в инкубаторе. Вы знаете, какую он интересную газету издавал в 91-93 годах? Я покупал ее каждый понедельник, это было любимое развлечение. Конечно, то, что он писал, невозможно было воспринимать всерьез – «мессадж» о советском величии, утраченной империи там был совершенно анекдотический: ясно, что Советский Союз был стопроцентным говном. Но в этой его страсти была своя красота, как и вообще в заговорах обреченных. Осенью 93-го года я работал в Белом доме и видел переворот изнутри. В двух шагах от меня Руцкой объявлял о том, что Ельцин низложен, и принимал присягу президента. Это был звездный час Проханова: после расстрела парламента его редакцию разгромили, газета печаталась нелегально – в Белоруссии, у меня в архиве лежат эти подпольные выпуски. Мне кажется, что на этом его история и завершилась. Дальше, когда он стал легальным человеком, метался от Путина к Березовскому, уже было неинтересно. Но в то время, в начале 90-х, я к нему относился с большим сочувствием, потому что он был бесстрашен и серьезно рисковал. Так что с Прохановым все в порядке, но когда его поклонники, люди совершенно серые, парвеню, становятся наставниками московских клерков, хипстеров и прочей публики, которой адресованы их писанина, это мне кажется ужасным.

Смотрите: сейчас в Праге две большие рекламные кампании: в метро на каждой станции обложки новых романов Лорана Бине, получившего весной Гонкуровскую премию за лучший дебют, и Герты Мюллер. Можете представить, чтобы в московском метро кто-нибудь рекламировал такие книги? Вот одно из последствий того, что сделали биограф Проханова и его лесные братья (не об одном человеке речь, там целое стадо). Другое последствие – это истребление артхаусного кинопроката: 10 лет они поливают и удобряют «Иронию судьбы 2». И много других последствий.

Главное событие в книгоиздании у них – публикация шведских детективов, которые бухгалтер Клавдия Прокофьевна откладывает на август, чтобы полистать в поезде до Алупки. «Лучший поэт Москвы» – автор рифмованных фельетонов. О кино пишет человек, который объявляет, что не смотрел фильмов Пазолини. Тихий ужас. За 10 лет превратили все в Зимбабве.

Сейчас, по моим впечатлениям, в идеологическом пространстве Москвы доминируют два фашистских дискурса: с одной стороны, карнавально-бодрый фашизм Дугина и разных подкремлевских ряженых/опричников, с другой — зверино-серьезный респектабельный фашизм “Афиши”, Esquire и прочих слуг капитала и мейнстрима. Какая сторона вам больше импонирует? Если вдруг эти два племени начнут друг друга месить по-настоящему, вы будете во время новых “кристальных ночей” за кого-нибудь “болеть”?

Конечно, буду за фашистов из «Афиши». Стисну зубы, надену красный колпак, прицеплю оранжевый бант и полезу на баррикаду, как Гаврош.

Вы в интервью OpenSpace вспоминали сектантов, которые отказывались ездить на “сатанинских поездах”. Были, как вы знаете, и сектанты, которые отказывались получать паспорта. Олег Мавромати ведет какую-то огромную борьбу за паспорт, т.е., фактически, просится на цепочку. У вас есть по данному вопросу разделение между мнением “эстетически-идеальным” и мнением “человеческим”?

Я с Олегом знаком больше двадцати лет, отношусь к нему с симпатией и не готов его судить, поскольку у меня-то паспорт есть. Давайте выбросим свои паспорта и тогда поговорим свободно, без этого тяжкого груза.

Я знал одного человека, который разорвал свой российский паспорт, поскольку считал, что стыдно быть гражданином такого гнусного государства. Надо сказать, что совершенно вне всякой связи с этим поступком (который мне, конечно же, нравится), он вскоре заболел очень редкой и жуткой болезнью: у него стали расслаиваться кости, и он умер очень быстро, месяца через два.

Маркс в своих работах описал цепи, опутывающие человека, мешающие ему быть свободным. Догматическая марксистская критика занята в основном тем, что доказывает: ничего, кроме своих цепей, человек из себя не представляет, любые попытки вырваться на свободу только крепче запутывают его в сетях обусловленности. Иными словами, пропагандирует апатию. А вы, исходя из своего личного опыта, видите возможность успешного “окончательного побега к свободе”?

Побег возможен при трех условиях: свободная воля, правильный антидепрессант и много денег.
Тот же вопрос, но немного на другой лад: в какой-то момент человек обнаруживает, что life just isn’t fair.
После чего первый начинает читать (марксистские ли, православные ли — одинаково) проповеди о vanitas, второй “находит своих и успокаивается”, третий — начинает плясать на грани вечности, рисовать узоры на стенках тюрьмы, ждать, когда прилетят летающие тарелки. Может ли, как вы думаете, человек, идущий одним путем, сознательно перейти на другой, или “рожденный ползать летать не может”?
Могу говорить только о своем опыте. Этот кризис меня обошел стороной. У меня примерно те же представления о мире, что и 25 лет назад, и я качу свой снежный ком – только теперь уже вниз с горы, так что стало намного легче.
А ссылка на клип, который вы прислали, не работает: снято из-за нарушения копирайта.
Среди современных российских “актуальных” поэтов очень развито критическое сознание. Любой мало-мальский автор перед тем, как “совершить высказывание” в уме просчитывает: столько-то баллов по “социальному дискурсу”, столько-то по “феминистскому”, столько-то по “авангардистскому”. Помните, как в “Египетских ночах”, “импровизатор обнаружил простодушную любовь к прибыли”. При этом сама поэзия, вне “дискурсов” как будто никого не интересует, все только считают символические капиталы в своем кармане и в кармане соседа. Как вы думаете, каким образом красота имеет больше шансов спастись в этом анатомическом театре “грамотных читателей”: через “гениальную наивность” или через большую “философскую продвинутость”?
А почему красота должна спастись? Пусть себе гибнет. Но мне кажется, что ваши наблюдения верны лишь отчасти. Поскольку упомянут феминистский дискурс, это о Кирилле Медведеве? Видимо, вы описываете настроения в каком-то круге, мне неизвестном. Почти все авторы «Колонны», поэты, которых я ценю, от Драгомощенко до Могутина, выбрали единственно возможную линию поведения: держаться в стороне от тех мест, где идет соревнование, о котором вы говорите.
Смотришь на то, как наемные сотрудники “Газпром-медиа” воюют с “башней Газпрома”, и недоумеваешь: о чем, собственно, спор? Через какое-то время понимаешь, что суть вроде бы в том, чтобы выяснить, у кого длиннее “Хуй”, у “наших” или у “ихних”. Самый длинный хуй, кажется, показала всем недавно группа “Война”. А вы как думаете, в общей перспективе русской культуры, у кого хуй самый длинный? Чтобы, так сказать, знать наверняка и отбросить лишние споры.
У Достоевского, у Толстого и у Чехова. Это та часть русской культуры, которая нужна миру, и другая ему вряд ли понадобится. В этом вагоне больше нет мест.
Есть такая интересная практика приведения сознания к состоянию полного солипсизма: добавить в Facebook “хороших” людей, “нехороших” убрать, следить за самыми популярными “вбросами” и “считать, что ты в курсе”. Кушать, так сказать, прописанную доктором Ги Дебором пилюлю. А ваше самоощущение чем больше определяется: кинолентой “событий”, работой, ритмами собственной частной жизни?
Скорее, лентой событий, только этот лентопрядильный цех находится в специальном месте, не знаю точно где – в седьмом круге ада, может быть.
Когда вам сообщают, что где-то творится (локальный) “конец света”, какая реакция более естественна: уставиться в мониторы/схватиться за мобильный телефон или откупорить шампанского бутылку и перечесть женитьбу Фигаро?
Мой персональный конец света довольно близок, и он, сами понимаете, заботит меня больше всего прочего.
Есть давний, впитанный, вероятно, советской интеллигенций с молоком, принцип, что все “идейные” проблемы следует решать посредством затыкания рта. Марксисты требуют из магазина “Порядок слов” изъять “фашиста Дугина”, про плохого человека “лучше не говорить, чтобы не делать пиар” (нет человека — нет проблемы), несимпатичных музыкантов следует срочно расстрелять, “негодяев” исключить из приличного общества. Любимая присказка “демократических” журналистов — “отключите ему микрофон”, Митя Кузьмин регулярно ведет рубрику “Они мешают нам жить” (простите, “Кто испортил воздух”). Про “письмо сорока двух” и говорить нечего. А есть ситуации, когда вам как журналисту хочется “отключить микрофон” — не исходя из формата, а по собственному позыву?
Я считаю промышленное животноводство, меховую промышленность, охоту и т.п. тяжкими преступлениями. Всем, кто с этим не согласится, я бы отключил не только микрофон, но и капельницу.
Вы, наверное, что-то слышали про похождения Божены Рынской. Кто вам лично более симпатичен — безумная “не умеющая жить” баба, делающая из своей жизни ремейк романа Текерея середины 19го века, или “приличное общество”, приходящее от ее безумия в ужас?
Кто-то кого-то ущипнул за жопу, кто-то съел гречневую кашу. Да будь они прокляты, не хочу в этой ерунде разбираться.
Курехин в свое время “как бы по приколу” сообщил, что Ленин был грибом. Но ведь с точки зрения структурализма это не “прикол”, а научный факт! И “Мифогенная любовь каст” тоже не про “прикол”, а про правду. Как вы думаете, возможно ли не “прикольное”, а строго научное исследование “развертывания сакрального” на российской территории, в духе дионисийских исследований Вячеслава Иванова? Чтобы там и зайцу, перебежавшему дорогу Пушкину, место нашлось, и Льюису Кэрроллу, и Лобачевскому, и Хлебникову, и Малевичу, и Стравинскому, и Рериху, и Кроули, и Мавзолею, и мумии в нем, и крокодилу Гене, и Чебурашке, и Карлсону.
Ох, нет, это не моя территория. Есть прекрасные эксперты: Пепперштейн и прочие.
Вообще, когда читаешь что Мамлеева, что “Палисандрию” Саши Соколова, что “Живите в Москве” Пригова, не оставляет впечатление, что они “на всякий случай” “гонят”, как будто немного боятся того, что сами пишут. Про Пелевина и не говорю. Ведь есть же какие-то тексты, написанные про “советское” с “последней прямотой”?
Наверное, это «120 дней Содома». Когда Ян Шванкмайер собирался снимать фильм «Безумцы» про маркиза де Сада, он объявил, что будет искать русских продюсеров. Все удивились – прежде он работал только с англичанами и швейцарцами. Шванкамайер ответил: «Ну ведь Россия – это и есть маркиз де Сад».
Вы смотрели клип на “Сны моей весны” Игоря Григорьева? Если да, то что скажете? Как вы думаете, у beautiful people 90ых есть шанс собраться с силами и отвоевать столичное культурное пространство у зануд-яппи, оккупировавших его сейчас?
Замечательный клип. Вообще все, что делает Григорьев, мне нравится, он настоящий русский культурный герой. Когда-нибудь на Красной площади ему поставят памятник из чистого кокаина.
Мне бы, конечно, хотелось, чтобы красивые люди 90-х выгнали зануд, но, боюсь, если это и случится, будет еще хуже. Что-то вроде пришествия зомби-шестидесятников в конце 80-х, стыд и срам.
Вы действительно принципиальный сторонник конца книгопечатания? А как же вызывание духов, гримуары и прочая “работа воображения”? Думаете, можно вызвать настоящего духа, глядя в монитор?
Я хочу, чтобы все книги были доступны в сети. Есть много проектов по оцифровке Библиотеки Конгресса и т.п., но мешают ассоциации правообладателей. Всем правообладателям желаю гореть в аду. Для того, чтобы это желание осуществилось, конечно, потребуются гримуары. Их мы сохраним, а все прочее – в огонь.
Роберт Грейвз в “Белой богине” противопоставляет физическую содомию, против которой Богиня ничего особенного не имела, “духовному гомосексуализму”, всем этим восходящим к Платону чинопочитаниям. А у вас внутри есть какое-то разделение на “хорошую” гомосексуальность и “плохую”?
Барон Корво и Жан Жене мне нравятся гораздо больше, чем, скажем, граф Уваров. Есть такой достаточно редкий и оттого драгоценный гомосексуальный тип: бессовестный пройдоха, который усыпил свою бабушку эфиром и вытащил у нее изо рта золотые зубы, продал партию стирального порошка под видом лекарства от туберкулеза и заразил своего младшего брата гепатитом С.
Мне всегда занимали такие персонажи, как Карл Панцрам, который в начале прошлого века изнасиловал тысячу мужчин и написал в тюрьме проницательные мемуары. Или лесбиянка Ольга Гепнарова, которая так ненавидела человечество, что взяла напрокат грузовик и задавила случайных людей на трамвайной остановке. Вот этот тип, которым Господь поручил втыкать иголки в арбузы и пинать беременных в пузо, гораздо интереснее наших салонных геев.
По факту кроме “воровать/ходить в присутствие/тачать сапоги” единственная серьезная альтернатива для “независимого писателя” — ввязываться в премиальные склоки. Вы уверены, что любой “бестселлер” по определению макулатура?
У моего изголовья всегда лежит Коран, и я постоянно его перечитываю. Открываю наобум и читаю два-три аята перед сном. Так что есть и полезные бестселлеры.
Когда смотришь на то, как литературные функционеры разговаривают с авторами, почти каждый раз вспоминаешь беседу князя Василия с княгиней Друбецкой из начала “Войны и Мира”. Причем чем ниже на лестнице существ этот князь стоит, тем он себя наглее ведет. Как вы думаете, эта неизменность князя Василия обусловлена тем, что действительно все ключи всегда у него в руках, или русскому литератору он нужен так же, как литератор “александрийского типа” не может работать в отсутствие “приближающихся варваров”?
Интернет отменил необходимость в литературных функционерах. Нажал на кнопку, и вот тебе и издатели, и читатели, и критики. Княгиня Друбецкая может, наконец, спустить князя Василия с лестницы и надавать ему тумаков.